Колесо, проза Опции

[Arvit]

Колесо

На меня натянули робу, несмываемой угольной краской вывели на спине номер и пинком проводили внутрь Колеса.
Оно было огромно. Казалось, что стоишь на ровном полу – его изгиб терялся в темноте далеко позади и впереди. Лишь мириады тонких стальных спиц стягивали обод. В ширину Колесо также было огромным. И все это сооружение оказалось густо заселено.
Сотни, тысячи людей шагали вперед по пластинам Колеса. Они – то есть, мы – были его сердцем, его двигателем. Люди вращали Колесо. Колесо вращало людей. В этом была высшая справедливость.
Жизнь заключалась в движении. Мы шагали вперед – а Колесо крутилось назад. На движущихся ступенях люди ели, пили, справляли нужду, спаривались – а потом бежали вперед, к толпе, чтобы вернуться на свое место. Мы шли. Сложнее всего было научиться спать на ходу – но Колесо учило и этому.
Здесь не было времени – зачем нам час? день? год? если все это – шаги по отполированному тысячами пар босых ног паркету, замкнувшемуся на себе. Здесь не было власти. Власть была за пределами Колеса. Надсмотрщики, изредка пощелкивающие кнутами, стояли с внешней стороны. Они не били и не приказывали: они – не палачи и не командиры. В полном соответствии с профессией, они смотрели. Мы, в Колесе, презирали их: надсмотрщики стояли, не двигаясь. А мы – мы шли вперед, навстречу движению Колеса.
Потом я спросил: зачем? Никто не смог ответить. Если движется Колесо, то двигаемся мы. Так принято. Почему? С этим вопросом я подошел к краю Колеса, к одному из надсмотрщиков. Он в ответ ударил меня кнутом по лицу и рассек бровь. Кровь залила глаза, пришлось промывать их, а потом долго догонять толпу идущих вперед.
Вскоре в такой же робе очутился ударивший меня надсмотрщик. Мы не держали зла друг на друга, зная, что сами виноваты. Он ударил меня не со зла, а потому, что я подошел к краю. Но его работа – надзирать. А он ударил. Теперь вместе со всеми он шел вперед и презирал тех, кто стоял около Колеса. Я задал ему свой вопрос повторно, но немногого добился. Ответив, что Колесо крутится потому, что крутилось вечно, он иссяк. Я удовлетворился ответом: в конце концов, Колесо движется, значит, должны двигаться и мы, гордясь тем, что мы – сердце Колеса.
Потом я видел, как упал один мужчина. Его пытались поднять, но он не вставал. Тогда люди пошли по нему, ряд за рядом. Он молчал. И тоже не обижался. Да и на что он мог бы обидеться?.. Ведь Колесо движется, и мы движемся…
Честно говоря, я старался его обойти. Этот человек был вежлив, не толкался, когда мы догоняли толпу, опорожнив желудок, и не наступал никому на ноги. Но бывший надсмотрщик объяснил мне, что это неважно. Надо идти вперед. Есть те, кто идет, и Колесо – и все. Значит, по тому, кто упал, можно ходить – его не существует.
Вообще, мы сдружились с этим парнем. Хотя и был он из тех, кто раньше стоял, но ходить стал быстро, не оступаясь. Поев, он быстро догонял толпу, и так же презирал того, кто встал на его место снаружи. Что увидит он, что может стоя? А мы – идем! И крутится Колесо.
Потом он тоже упал и не поднялся. И мы пошли по нему. Кости трещали под ногами, и он кричал, прося остановиться. Но Колесо двигалось, и мы двигались, и ряд за рядом наступал ему на живот и лицо. А когда я прошел по его груди, ребра хрустнули, и он замолчал.

Иногда падали люди, и мы топтали их; на их место вставали вновь прибывшие. Я ел, пил и спаривался вместе со всеми, догоняя идущую толпу… Жизнь была прекрасна! Двигалось Колесо. Двигались мы. Только очень сильно болели бока. Там, где пробивалась третья пара конечностей.

[Arvit]

Из "Трактата о сущности"

I. Истина
1. Скажи, кто я, и я скажу - что ты.
2. Имя мое - то, что не важно. Назвав корову коровой, мы не сделаем ее коровой, равно как назвав меня, ты не изменишь суть.
3. Но я - часть той Истины, что вечна, постоянна и многолика.
4. Ибо каждый, кто осознает свое ничтожество, ведущее к величию, и есть суть.
5. Она - меж черным и белым, но не серость.
6. В ней ни добра, ни зла, ни боли, ни счастья, ни страха, ни смеха, ни места, ни времени - и все же все они есть в ней, всем им есть место в Истине.
7. Но она - не жизнь и не любовь, потому что и жизнь, и любовь - лишь части Истины, и они идут рука об руку со смертью и ненавистью.
8. Истине и сути нет имени в нашем языке.
9. Но мы знаем, что они есть - объединяя несовместное и несовместимое.
10. И потому ценна лишь Истина, что лишь в ней - правда; правда есть существующее.
11. И потому мы не достигаем ее, что несовершенны настолько же, насколько совершенна она.
12.Но и ты - часть Истины.

13. Потому мы пойдем к ней. Вместе.

IX. Смотри!
1. Ты спрашиваешь, почему я уверен во всем этом.
2. Потому что не веришь - и ты можешь быть прав.
3. Но я вижу больше, чем ты.
4. Я могу видеть то, чего ты видеть не хочешь.
5. И в этом моя сила и мое страдание.
6. А ты не познаешь их, пока не увидишь.
7. Только она знает.
8. Она, которая целует меня сейчас, завтра предаст меня.
9. И тебя.
10. Но ты не увидишь.
11. Потому что не хочешь видеть того, что неудобно видеть.
12. А оно сильнее тебя.

13. Смотри!

XIV. Ego.
1. Я - никто.
2. И никем был, и стану никем.
3. Но все же я менее никто, чем тот, кто считает себя всем.
4. Лишь глаза говорят обо мне.
5. А я не хотел бы этого. Но в них правда, которую я терплю.
6. А вы не видите.
7. Но это неважно. Я - никто и никогда.
8. Я - твой страж и твой палач, твоя пытка и твое спасение.
9. Не зови меня богом, ибо я существую.
10. А я не назову тебя, дав тебе право существовать во мне.
11. И ты сделаешь то же.
12. Нас - никого - слишком много.

13. Но я - не ты.

XIX. Ночь.
1. В ней находим успокоение от вечного страдания.
2. В ней стремления и порывы тела сменяются покоем.
3. Но в нем горит стремление души.
4. Она - часть первоначальной темноты; не абсолютная, ибо нет абсолюта в неабсолютной жизни; но в ней ты приближаешься к вечности.
5. Она срывает личину добропорядочности и нормальности, придавая тебе истинный облик.
6. Она, бесстрастная, пробуждает страсть. И, немая, заставляет говорить.
7. Она, названная ночью, и есть истинный день - в ней ничто не пытается ослепить своим ничтожеством, и все равно серо.
8. Ночь дарит разум.
9. Но не отдых сотворен ей, а погоня. И бой.
10. Ты не устанешь от него. Но можешь не выдержать.
11. Она же однажды оборвет твой путь до рассвета.
12. Или даст тебе то, о чем ты сам не знал.

13. Ночь пробуждает зверя.

XXIV. Поиск.
1. Ты ищешь ответы на вопросы.
2. Но нужно искать вопросы на ответы.
3. Ты ищешь смысл в жизни.
4. А надо искать жизнь в смысле.
5. Пытаешься узнать, есть ли после смерти жизнь.
6. А должен найти смерть после жизни.
7. Ищешь любви.
8. Но она найдет и возьмет тебя сама.
9. Ищешь покоя.
10. А должен идти вперед. Или назад. Но - идти.
11. Ты прав в том, что ищешь.
12. Но неправ в том, что.

13. Ищи...

XXV. Итог.
1. За тобой придет она.
2. Хель прекрасноокая с косой.
3. И сметет тебя, как стебель тонкий.
4. Но и ты можешь оказаться жнецом.
5. Лишь забери косу.
6. И решишь судьбы, обрывая нити.
7. Или кто-то оборвет твою.
8. Итогом будет жатва и охота.
9. Где один - колос и овца, а другой - жнец и волк.
10. Роли написаны. Осталось поделить их.
11. И ты можешь выбирать.
12. Пока она не пришла.

13. Торопись.

[Гость_Goto_*]

без коментарий

[NordDrache]

"колесо" - очень интересно
сразу, как увидела тем тему появились ассоциации с Солженицыным. первая фраза упрочила первую ассоциацию.
а вообще очень хорошо
в какой-то момент показалось, что все это уже было... но краткость изложения (все же краткость действительно сестра... ) и легкость текста сделали свое дело. дочитала
и не зря
последнее предложение - замечательно третья пара конечностей!

[Anna]

А я вспомнила что-то из "Волкодава", когда читала "Колесо". И поначалу были ассоциации с кинговской "Долгой прогулкой". Ну не могу я без ассоциаций. Пока не найду хоть какое-нибудь минимальное сходство с кем-нибудь или чем-нибудь - не успокоюсь!

Очень понравились "Поиск" и "Итог". Десять баллов!

[Гость_Gothic Monster_*]

Без дефирамбов - итак все понятно.

Сообщение отредактировал Gothic Monster - 28.12.2006 - 05:49

[Arvit]

Скоро я начну собирать коллекцию сравнений Колеса (а равно отсутствующих здесь "Корриды", "Бессмертия", "Молодого барона", et cetera ad infinitum) с классикой и не совсем литературного жанра...

Хочу, во-первых, отметить, что данный рассказа АБСОЛЮТНО независим и не связан НИ С ОДНИМ из авторов мировой и отечественной литературы.

Во-вторых, вынужден заявить, что я не переношу Солженицына, не люблю Семенову, и особенно цикл о "Волкодаве", и равнодушен к стилю и идеям Кинга. Соответственно, крайне маловероятно, что мне пришло бы в голову ориентироваться на них.

Рассказы этого цикла были мной отозваны из издательства именно после того, как в них попытались найти вдохновение от кого-то. Если бы я подражал в них всем, в отношении кого это было представлено людьми, читавшими их (неполный список "сходств" - Камю, Сартр, За[фиг]-Мазох, Кафка, По, Бердяев, Ницше, Силверберг, Платонов, Оруэлл ("...особенно в "Безумце"..."), Коэльо (которого я не выношу даже по имени), Пол Андерсон, А. и Б. Стругацкие, и так далее), то у меня возникает вопрос: учитывая скромный их размер, что в них вообще моего? Поверьте, у меня есть другие дела, кроме как заниматься кратким переложением малой библиотеки студента-гуманитария в форме социальной мистики.



Что же касается Трактата о сущности - это лишь малая часть из 111 строф первой его части.

Спасибо за внимание.

[Arvit]

Бессмертие

Цепь, казавшаяся бесконечной в течение всех этих бесчисленных дней и ночей в каменной западне, сейчас стала короткой. Она сжалась пружиной, накрепко связав сбитую проржавевшим железом в кровь лодыжку с толстым кольцом, глубоко вбитым в серый, замшелый и осклизлый от сырости камень возле самого пола. Вода прибывала, тихо струясь по гладко обтесаным за столетия камням. И журчание это было сейчас куда приятней голоса принцессы Амелии, звонко смеющейся на балконе наверху башни.
Вода достигала уже моего колена, здорового колена. Растерзанная плоть правой ноги горела от боли и от ледяной влажности. Черепа моих предшественников уже скрывались от взгляда, и в колышущейся зеленой воде их светлые контуры причудливо преломлялись. Здесь были остовы, знакомые мне и неизвестные, целые и иссеченные клинками, разрубленные до основания. Здесь был череп Влада. Здесь была та самая голова с вросшим в переносицу огромным сапфиром. Они все улыбались мне, зная, что скоро мы, старые друзья, встретимся вновь. Их выщербленные зубы легонько клацали, но звук приглушался струями. Амелия смеялась. Голоса стучали в висках и звали меня. Друзья ждали того же, чего и враги. Смерти. Я и сам ждал ее. Она обрывает все, она оборвала бы страдание. Но ныла правая нога, мучительно болела грудь, сокрушенная страшным ударом моргенштерна. Сейчас тот, кто нанес его, стоял наверху, рядом с Амелией, и смотрел свысока, как смотрят не на поверженного врага, а на омерзительную мокрицу. И его взгляд разил сильнее страшного моргенштерна Ульриха. И именно потому я не хотел умирать. Я остался жив лишь назло ему.
Вода прибывала. Амелия смеялась. Я отлично знал этот смех, смех любимой женщины, прекрасной, сладкой, ненавистной, желанной. Она смеялась так в минуты вершин сладострастья. Она смеялась, открывая мелкие белые зубки, посылая на смерть. Она смеялась, и ее медовая кожа собиралась у губ в нежные складки, а рыжие волосы рассыпались по обнаженным плечам. Ей всегда было все равно - наслаждение или боль; она и сама не раз говорила об этом, впиваясь в мое тело холеными ногтями. То же выражение восторга, сливающегося с забвением, горело в глубине ее светло-карих глаз в то мгновение, когда мной был сражен Зигмунд. О да, мы приходили и уходили в небытие! А она оставалась все той же смеющейся, манящей и недоступной - и прекрасной в своей недоступности - Амелией.
Да, мы умирали с этим именем на губах.
Да, мы умирали.
А она оставалась Амелией.
Но ведь никто не желал этого.
Ульрих продолжал молчать. Чуть скривившиеся губы не выражали ничего, кроме превосходства и брезгливого презрения. Но глаза не умеют лгать. Я видел его тусклые радужки, видел в них тоску. Он сам не знал еще о ней. Ему только суждено было прозреть. Каждый мечтал стать последним. Каждый мечтал о ней. Каждый умирал, не успев понять, за что. С каждым новым победителем шансы стать последним у следующих за ним уменьшались до полного исчезновения. Но никто из нас не успевал понять, отчего все так, а не иначе. Не хватало лишь мгновения, вздоха, удара сердца. Мне просто повезло. Но не больше, чем многим. Тем, кто остался счастлив, до удара меча сохраняя свою слепоту.
Но этого не желал я.
И когда вода ледяным кольцом ошейника сжала мою гортань, я закричал. Я вложил в этот крик и сдержанный когда-то стон, и забытую боль, и детский плач, и шепот ветра, и звон звезд, и молитву, и ярость, и ненависть. Н е н а в и с т ь!
Они так и не поняли этого. Амелия продолжала смеяться. Ульрих все так же кривил сухие губы. Слепой не прозреет. Глухой не услышит. Тот, кто заслуживает жалости, может не понять, что тот, кто не заслужил ее, и не просит о сострадании.
Они оба заслуживали жалости.
Только это заставило меня продолжать кричать, опошляя и унижая ту роль, которую никому не дано сыграть дважды...
...И когда цепь, подвластная лишь воле принцессы, отпустила камень, скрытый под водой, и мощные блоки выдернули меня из этой воды, стальными крюками зацепив за руки, мокрого, жалкого, раздавленного и оскорбленного, и - ничтожного перед их счастьем, Ульрих впервые на моих глазах тоже засмеялся. Но это был не нежный звон голоса Амелии. Это оскорбляло и ранило еще больше чем все, что было до того.
Слишком давно надо мной не смели смеяться. Но ведь смешон паяц, чьи мокрые от крови волосы стекают по лицу, мокрому от воды. Паяц, готовый кричать, лишь бы не умереть.
Да, я снова опередил Ульриха. На мгновение, вздох, удар сердца. Он готов был уже выплюнуть в лицо созревшую грубость, когда я, висящий и жалкий, повернулся к одной Амелии, и лишь губами шепнул: "Я знаю, что нужно тебе".
Она скорее догадалась, чем услышала. Ульрих бросился наперерез, но опоздал. Амелия, такая дразнящая и недоступная, уже была моей. Вновь моей. Только моей. Она растворилась в пульсирующем ритме моих зрачков. Она, всегда побеждающая, попала в западню, провалилась в глубину, уменьшилась. До полного исчезновения.
И когда по ее приказу веревки опустили меня на балкон,..
...когда Ульриха, чья рука метнулась к кинжалу, схватили двое дюжих слуг,..
...когда едва заметно посветлела стрельница,..
...когда Амелия, все такая же ясная, нежная, веселая,..
...прелестная, добрая, верная,..
...умная, заботливая, чудесная,..
...очаровательная, милая, невероятная,..
...моя, моя, моя Амелия подошла ко мне, чтобы услышать то самое, желанное, желаемое и сокровенное.
Мои челюсти сомкнулись на ее шее. Мир закружился волчком, и ничто не могло разомкнуть наши объятия. Из мира исчез звук, пропали запахи, растаяла боль. Осталось лишь короткое и одновременно врезающееся в бесконечность слияние. Ее губы сами нашли мои, возрождая фантом любви. Из раны под левым ухом текла кровь.
Луч света, а не меч, поразил нас. Очерченный строгим разрезом бойницы, он - порождение рассвета - выделил наши лица. Н а ш и лица.
Легкий порыв ветра, ворвавшийся в башню вслед за лучом, развеял наши тела. Прах, оставшийся от наших тел. На глазах у десятков слуг, у последнего счастливчика воздух поочередно сметал кожу... мышцы... сухожилия... Остались лишь скелеты, но и они не разорвали рук, а черепа не оборвали поцелуя. Они - все, что осталось от нас - обрушились, взметаясь сероватой пылью, на камни башни, когда кто-то нашел в себе силы пошевелиться.
Нас не осталось.
Я смог выполнить ее заветное желание.
Бессмертие.

[Margo]

Arvit, прекрасно ...что ещё тут можно сказать...
Больше всего понравились Колесо и Бессмертие.

[LoS!!]

Arvit, ну наконец-то проза! Баллады у тебя замечательные, но поэзия мне как-то не близка. Невероятно понравился рассказ "Колесо". Очень интересно узнать, что же тебя сподвигло на его написание?

[Arvit]

Margo,
мои благодарности.

LoS!!,
спасибо)) Хотя я больше предпочитаю работать все же в поэзии. Это так, для души.

Колесо - первый из несатирических рассказов. Написан около двух лет назад, в состоянии сложного психического состояния. Ничего особенного при этом не было причиной или толчком к написанию... Просто отразилось мировосприятие.

[LoS!!]

Просто отразилось мировосприятие.

Хм... а мне в "колесе" чётко видится Советский Союз.

[Arvit]

LoS!!,
А вот этого там нет совершенно точно!!!!!!!!!!

[LoS!!]

Arvit, тот факт, что мы понимаем рассказ по-разному, доказывает, что он действительно хорош
А по поводу моих ассоциаций с СССР... просто, на мой взгляд, в то время обычные люди точно так же крутили своими силами огромную машину государства, абсолютно не думая, зачем они это делают, но премного этим гордясь.

[Arvit]

LoS!!,
На эту тему я просто не буду спорить. Еще раз оговорюсь: автор (т.е. я) является убежденным имперским националистом; отсюда следует, что тема СССР в такой интерпретации здесь возникнуть просто не могла.

На самом деле, идея шире.