Слэш

Мир как глобальный порнофильм, в котором трагической темой проходит импотенция. Не «не могу», а «не хочу».
Ехал в питерском метро, рядом сидящие девочки-цветочки лет 13-14 переговаривались, перекрикивая шум, о неизвестном мне японце, которого хотели отыметь тентаклями. На остановках цветочки не всегда успевали понизить голос, и на весь вагон разносились названия рейтингов, обсуждение поз, и прочих неприлично звучащих терминов. Я умилялся растущему молодому поколению, но остальные пассажиры отнюдь не разделяли моего умиления. Дело закончилось визгами оскорбленной в своих лучших чувствах бабуленции, после чего девочки тихонько встали и вышли, а вопли пенсионерки продолжали витать в тоннеле, как наглядное подтверждение неприятия слэша, яоя и прочей «порнографии». Бабуля не знала, что мало что на свете может быть столь же невинным, как слэш.
Лет несколько назад я сам участвовал в крестовых походах против «малолеток, хуя не нюхавших». Впрочем, грозно крысился только против еще и не умеющих писать. Потом только дошло – слэш к реальности имеет такое же отношение, как гипс к произведению искусства, другими словами, служит материалом, из которого слэшер возможно что-то возьмет в рассказ, но скорее всего – нет. Этот факт как раз и объясняет высокий процент скрытой и явной гомофобии, а также отрицание полового реализма в слэше.
Мир слэша ирреален. Даже самый приближенный к реальности жанр – RPS – оперирует персонажами, которые никогда не будут сколь-нибудь значимо совпадать с прототипами. Условие RPSа, необходимое и достаточное – узнаваемость. Юные слэшеры уже давно отнесли слэш к той же категории, к которой принадлежат сериалы, гламурные журналы, японские мультфильмы, порнофильмы и много остального – области зрелищ, с обычной жизнью не имеющей ничего общего, кроме нахождения в качестве продукта, результата чьей-то деятельности. Поэтому реалии секса как такового в тексте их не просто пугают – они кажутся там неуместными. И в случае их употребления призваны исключительно оттенить, подчеркнуть, противопоставить себя тому самому благословенному и непременно красивому миру, в котором столь любимые нереальные персонажи нереально красиво спариваются, размышляют, любят, совращают и совращаются, ядрено матерятся, но никогда – подчеркиваю, никогда не снисходят до уровня обыденности.
Слэшеры смотрят гей-порно не как озабоченные онанисты, а как исследователи биологической оставляющей материала; независимо от пола и возраста они оборачиваются вслед красивому парню, автоматически прокручивая в уме варианты описания его внешности; они занимаются сексом, подбирая эпитеты для непосредственно пенетрации; два слэшера, оказавшиеся в постели, способны забыть о том, что собрались сексоваться и приняться обсуждать модели поведения персов в подобной ситуации или вспоминать «а как они там, в том тексте, помнишь…» Для самих слэшеров слэш по факту жестко асексуален, как для художника асексуальна рисуемая им картина.
Когда я слышу столь часто задаваемый вопрос – вам не стыдно такое писать? – всегда тянет переадресовать вопрос интернет-эксплореру – не стыдно ли ему открывать порно-сайты. Слэшеры, как и сам слэш, лежат за границей моральных правил и норм. И пусть читающий сам спросит себя – какую такую тихую погань зацепил в нем безобидный текст, явно выдуманная история, что он начинает привязывать эфемерный мир слэшерского искусства к собственной, столь явно избегаемой слэшерами реальности. (с)диари