Arvit, ругайте-ссс... Опции

[Arvit]

Эскориал

Мрачные кельи Эль-Эскориала
В белой горячке кастильской жары...
Долго Испания мир согревала,
Тело и дух превращая в костры.

Igni et ferro слились воедино,
Смыслом наполнив скалу на скале...
Гордый идальго, босой кампесино,
Нежность молитвы, звон стали во мгле,

Бледные дамы в церквях и постелях,
Звон колокольный, певучая речь...
Гулкий дворец мог бы стать колыбелью,
А погремушками - Книга и меч.

Солнце святой Инквизиции светит...
Пот, кровь и слезы - три здешних ручья.
Странный мираж позабытых столетий
В камне застыл посреди Бытия.

Сообщение отредактировал Arvit - 7.02.2006 - 11:45

[Arvit]

А пусть будет. Из "Реквиема". Отнюдь не лучшее, но, пожалуй, любимое.

Lux aeterna

Lux aeterna luceat eis, Domine,
cum sanctis tuis in aeternam,
quia pius est.

…Даруй им покой, господь. Даруй, если только можешь.
Если «всеобщие ценности» для тебя пока далеки.
Нагар этой четверти века сними, как снимали кожу
В Карабахе с раненых пленных. Серебром окропи виски.
Ты же ещё милосерден? Ты помнишь резню в Ургуте?
Детей, насаженных на кол под твёрдый исламский шаг,
Женщину с гильзой в глазнице и – во рту – отрезанной грудью
И жрущих свежие трупы, довольных бродячих собак?..
А впрочем – всё это мелко, напрасно рыдают вдовы…
Господь, ты же дашь им света, ты вдоволь его накопил?
БМП «пятьсот тридцать шесть», горевшая на Садовом,
И танки, пылавшие в Грозном – звенья одной цепи.
Я помню Москву в октябрь. Я помню тот детский голод.
Очереди за хлебом, МММ и слепых стариков.
Скажи мне сейчас, милосердный, наш мир – навеки расколот,
Или у нас есть надежда покинуть ряды штрафников?
Открой же, какое слово у этого было в начале?
Арцах? Сумгаит? Тбилиси? Вильнюс? Ответа нет.
Дети – голодные дети – выжившие в Ткварчале,
Сожжённые в небе над Латой – вот он, мой вечный свет.
…Даруй им покой, если хочешь; они его заслужили
Короткой, как вспышка, жизнью – без зрелости, без греха.
Смертью родных и близких. Обрывами сухожилий.
Господи, ты их слышишь? Память – как наша – глуха?..
Я знаю: ты просто камень холодных статуй в соборах,
Или хотя бы светом согрел офицерских жён,
Беременных, брошенных в степь, как листвы календарной ворох
Бросают в чадящую топку. Ты этим не был сражён?
А впрочем… какая совесть? Она остаётся в прошлом,
Натруженная, больная, ненужная с тех времён,
Когда «Интердевочка» больше совсем не казалась пошлой
Пародией на реальность. Да, совесть сменил закон,
Типичный для всякой стаи - а что, мы теперь не стая? –
Основанный на съедении тех, кто слабее нас.
Лишь тот, кто не будет сожран, достоин – o mores!- рая.
А прочие… что до них нам? Ведь ты – если мог – не спас.
…Даруй вечный свет им, боже. Даруй и на этом свете
Покой от слёз материнских, от памяти, от любви,
Даруй очищенье новой, всеобщей войной планете.
Я верю – ты милосерден. Даруй, и за нас живи.

Requiem aeternam dona eis, Domine,
et lux perpetua luceat eis.